Кто полагал что государство есть благо платон. Фрагмент из диалога Платона «Государство» (книга шестая). Идея блага. Идеальное государство Платона
Казарменно-тоталитарные черты идеального государства Платона полнее обрисованы в статье Платон «Государство» – реферат с цитатами .
Согласно учению Платона, истинное философское знание порождает добродетель. У Платона, как и у Сократа , добродетель – только практическое применение знания и, в соединении с ним, служит единственным истинным путем к счастью. В трактате «Государство» (см. его полный текст) Платон называет добродетель направлением деятельности каждой части души к достижению той цели, какую имеет эта часть, такою деятельностью этой части, какая соответствует её природе. Добродетель разумной части души – мудрость, добродетель воли – мужество, добродетель чувственной части души – воздержность (Sophrosyne); общая правильная деятельность всех трех частей души производит справедливость, возникающую из их гармонии.
Великий греческий философ Платон
Платон учил, что эти четыре «основные добродетели» доставляют счастье и отдельному человеку и государству. Как в отдельном человеке, так и в государстве они должны быть гармонически соединены. Связь между ними должна состоять в том, чтобы мужество, принадлежащее главным образом военному сословию, и воздержность, принадлежащая главным образом трудящемуся сословию (поселянам и промышленникам), были подчинены руководству философов, людей царственной души, которые обладают мудростью, потому одни только и способны хорошо править государством, и чтобы справедливость владычествовала над всем и возбуждала каждого человека добросовестно исполнять свою обязанность. Платон считал, что в гармоническом сочетании этих основных сил состоит благо государства, чья цель – «делать граждан хорошими людьми».
По учению Платона, идеальное государство (аристократическое в истинном смысле слова) представляет своим устройством подобие человека, нравственные силы которого находятся в правильном отношении между собою; дурные формы государственного устройства соответствуют состояниям человеческой души под владычеством пороков: тимократия (правление богатых) соответствует корыстолюбию, олигархия – честолюбию, демократия – легкомыслию и расточительности, тирания – полной нравственной испорченности. Главное условие благоденствия государства состоит в том, чтобы правители обладали знанием истины и добродетелью. «Если не будут править государствами философы, или правители государств не будут ревностно заниматься философией, – учил Платон, – если власть и философия не соединятся в одних руках, то нет конца страданиям для государств и для человечества». Потому он считает делом величайшей важности то, чтобы будущие правители получили философское образование, и подробно объясняет, как следует вести их воспитание. Воспитывать их должно государство; оно должно наблюдать, чтоб они учились музыке, поэзии, гимнастике, математике. О воспитании трудящегося сословия Платон не говорит.
Поэты и художники должны находиться под постоянным надзором государства; оно должно наблюдать, чтобы поэты писали, и художники создавали только благородные, полезные произведения, которыми укреплялось бы в гражданах убеждение, что только добродетельный счастлив, а порочный всегда несчастен. Лирическая поэзия должна в сочетании с простою, возвышенною музыкою прославлять богов и благородных людей; эпическая поэзия должна рассказывать только такие события и речи, которые могут служить хорошим нравственным примером; драматическая поэзия и мифология передают о богах дурные вымыслы, потому должны быть изгнаны из государства. Основная мысль трактата Платона «Государство» состоит в том, чтобы показать, какими способами могут быть осуществлены в области нравственной свободы те вечные законы истины, совершенства и гармонии, которые осуществлены творцом в устройстве вселенной .
Трактат Платона «Государство» – изображение поэтического идеала. Но очень может быть, что, изображая этот идеал, он имел практическую цель, хотел показать афинянам, какие учреждения должны установить они, чтобы спасти от гибели свое совершенно расстроенное государство; для этого, по мнению Платона, им надо было ввести у себя организацию быта, основанную на подавлении личной свободы. Материалами для построения этой организации послужили ему дорийские обычаи и учреждения; они вообще очень нравились ему; в дополнение к ним, он взял предания о пифагорейском союзе . Эти материалы Платон переработал и систематизировал сообразно своим принципам своего учения, по которым все индивидуальное совершенно подчинено общему, и человек должен быть лишь гражданином. Результатом этой умственной работы Платона стал план такого государства, в котором люди разделены по сословиям и профессиям, похожим на касты, установлена общность женщин и имущества; подрастающее поколение воспитывается под строжайшим заведованием правительства.
Всем этим учение Платона о государстве совершенно устраняет всякую самостоятельность человека, всякую свободу личности. Учёный Брандис говорит: «Чтобы создать полное единство, полную гармонию, Платон совершенно подчиняет личные цели человека целям общества, личную волю, личное счастье – воле и благу общества; отдает собственность, труд, воспитание, искусство, науку, обычаи, религию в безусловное распоряжение правительства, приносит в жертву целям государства даже брак и семейную жизнь». Платон ставит воспитание детей под надзор государства; он определяет, когда люди должны вступать в половую связь, определяет допустимое число детей. В идеальном государстве Платона нет семьи; дети сразу после рождения передаются в общественные воспитательные дома, так что родители даже не знают своих детей, а дети родителей. Частная собственность и частное домашнее хозяйство отменяются. Высшие сословия (правители и воины) содержатся на счет государства, которое берет себе все добываемое трудящимся сословием. Женщины, не имея домашнего хозяйства, принимают участие в войне, в государственных делах, получают общественное воспитание, как мужчины. Государство Платона – государство греческое; потому в войнах с другими греками оно не должно делать пленных рабами; но в войнах с варварами может обращать пленных в рабство, так как варвары природные враги греков. Платон так далек от признания человеческого достоинства во всех людях, что в его государстве остается рабство.
Некоторые законы своего идеального государства Платон заимствовал из дорийских учреждений. Другие должны считаться выводами из его принципов его учения (общность женщин и имуществ, научное образование правителей). На мысль об общности жен и имуществ могли, впрочем, наводить Платона некоторые черты спартанского быта. «Строгое подчинение человека обществу, политическому единству, сисситии , суровый образ жизни людей военного сословия, устранение их от занятий земледелием и ремеслами, которым были в спартанском государстве предоставлены исключительно периэкам и илотам , участие девушек и женщин в гимнастических упражнениях, военный характер этих упражнений, строгость и простота поэзии и музыки, изгнание поэтов, выбрасывание младенцев, родившихся слабыми, устранение молодых людей от участия в управлении, аристократический характер государственного устройства – все это достаточно показывает, что автор трактата «Государство», Платон, был приверженцем доризма». (Целлер).
Тема №4. Философия Платона
Задачи семинара:
любви
Биография Платона
Платон (428-347 гг. до н.э.) – другим правда живет
Проблема письменного слова
Вопросы к платоновскому мифу о письменности:
1) Как вы понимаете идею Платона о сходстве письменности и живописи?
2) В чем уязвимость письменного слова, по убеждению Сократа?
3) Какая речь, на ваш взгляд, наиболее полно и точно способна отразить индивидуальность человека: письменная или устная?
4) Почему Сократ излагал свои мысли только в устной беседе и не оставил письменного наследия?
5) Раскройте значение мифа в творчестве Платона.
Философема Эроса
Вопросы к фрагментам из диалога Платона «Федр», посвященным теме Эроса:
1) Согласны ли вы со следующим определением любви: любовь есть «влечение, которое вопреки разуму возобладало над мнением, побуждающим нас к правильному [поведению], и которое свелось к наслаждению красотой»? Опираясь на приведенные ниже фрагменты из «Федра» Платона, определите, кто из ораторов строит свою речь на основе такой дефиниции любви: Лисий или Сократ?
2) Считаете ли вы утверждение Лисия о том, что влюбленность есть род заболевания, обоснованным?
3) Как Сократ начинает свое рассуждение о любви, и чем его речь отлична от речи Лисия?
4) Почему Платон – философ, рассматривающий свободу от страстей как наиболее совершенное и желанное состояние человеческой души – столь высоко оценивает роль неистовства?
5) Как связаны между собой размышления Платона о любви и о началах философии, а именно, о сущности души?
6) На чем основано платоновское доказательство бессмертия души?
7) Расшифруйте аллегорию души как крылатой колесницы, запряженной двумя конями смешанного происхождения.
8) По какому принципу Платон строит свою иерархию видов души, и почему софист занимает в его классификации предпоследнее место?
9) Какой род неистовства Платон считает наилучшим?
10) Почему развитие памяти столь необходимо для философа?
11) Какую идею Платон считает наиболее «зримой» и доступной для любого человека?
12) Прокомментируйте слова Платона о том, что влюбленный человек всячески старается сделать любимого похожим на самого себя, а любимый, в свою очередь, видит во влюбленном, словно в зеркале, себя самого. Выражена ли в этой платоновской формуле любви идея диалогического равноправия любящих?
Тема №4. Философия Платона
Задачи семинара:
1) Раскрыть на основе шести фрагментов из различных диалогов Платона «высокую и богатую индивидуальность» философа, многомерность его творчества, объединившего в себе мифологические, логические и философско-диалектические грани познания.
2) Обсудить, руководствуясь вопросами к текстам, такие ключевые темы, как: отличие мира идей от мира вещей, роль идеи блага в платоновской иерархии идей, доказательство бессмертия души и философема Эроса.
3) Вовлечь студентов в дискуссию о природе Эроса с целью ответить на вопрос, почему любовь вводится Платоном в само определение философии как любви к мудрости. Актуализировать критическое мышление студентов для доказательства метафизической сущности любви, с одной стороны, и присутствия эротического начала в философии, с другой.
Биография Платона
Платон (428-347 гг. до н.э.) – античный философ, «преемник гения и славы Сократа», увековечивший в своих диалогах образ любимого учителя. Произведения Платона, по выражению Гегеля, «представляют один из прекраснейших подарков, которые судьба сохранила для нас от древнего времени». Платон родился в Афинах в знатной семье: генеалогическое древо его отца восходит к Кодру, последователю афинского царя, а происхождение матери – к Солону, легендарному законодателю Эллады. Благородство Платона проявлялось не только в аристократической родословной, но и в общении с современниками: «его спокойное величие, его возвышенный характер, сочетавшийся с величайшей простотой и любезностью…заслужили ему название божественного Платона». В возрасте двадцати лет Платон познакомился с Сократом и в течение восьми лет был его учеником. Под влиянием «чарующей личности учителя» Платон отказался от увлечения поэзией, полностью посвятив себя изучению философии. В своих произведениях Платон «говорит о философии с величайшим одушевлением, с силой, со всей гордостью науки». Так, в диалоге «Тимей» мы встречаем следующую восторженную оценку философии: «глаза открыли нам число, дали понятие о времени и побудили исследовать природу Вселенной, а из этого возникло то, что называется философией и лучше чего не было и не будет подарка смертному роду от богов». Примечательно, что в своих диалогах Платон «никогда не выступает под собственным именем, а всегда вкладывает свои мысли в уста других лиц». Чаще всего этим другим в философских беседах Аристокла (подлинное имя Платона) выступает Сократ, интерпретируемый отечественным мыслителем Владимиром Соловьевым как литературный псевдоним Платона. Смертный приговор Сократу стал личной трагедией Платона и одной из причин создания концепции двух миров: «Тот мир, в котором праведник должен умереть за правду, не есть настоящий, подлинный мир. Существует другой мир, где правда живет ». В мире умопостигаемом все подчиняется идее блага, которая, подобно Солнцу, освещает путь познания и делает истину зримой. Истина, согласно Платону, не является каким-то внешним знанием, приобретенным извне, но открывается человеку через обращение к памяти души, хранящей опыт созерцания идей. Философские беседы с учениками на темы блага, истины, Эроса, бессмертия души Платон проводил в роще, посаженной в честь героя Академа, но не Академ, а Платон, по словам Гегеля, сделался настоящим героем Академии, затмившим героя, место которого он занял.
Вопросы к фрагменту из диалога Платона «Государство» (идея блага):
1) С какого вопроса начинается беседа между Сократом и Главконом в приведенном ниже фрагменте?
2) Что, согласно Платону, обуславливает возможность любого познания?
3) Какие два распространенных определения блага приводит Сократ и как он аргументирует их несостоятельность? Сформулируйте ваше определение блага.
4) Почему правителям государства необходимо обладать верным пониманием блага?
5) В чем опасность правильных мнений, взятых на веру, а не выведенных путем собственных рассуждений?
6) Чем идеи отличаются от вещей?
7) Что необходимо для осуществления акта зрительного восприятия, помимо «зрения и зримого»?
8) Какой вид восприятия Сократ наделяет наибольшей значимостью для познания?
9) Сократ отказывается обсуждать, что есть благо само по себе, однако предлагает иной подход к изучению этого вопроса. Какой путь к познанию блага указывает Сократ?
10) О существовании каких двух миров пишет Платон?
11) Почему математическое познание не является высшим, по мнению Платона, и существует ли иное, более совершенное познание?
Фрагмент из диалога Платона «Государство» (книга шестая). Идея блага
« – Конечно, твое замечание ценно. Но что такое это важнейшее знание и о чем оно, как ты считаешь? Или ты думаешь, тебя отпустят, не задав этого вопроса?
– На это я не слишком рассчитываю; пожалуйста, задавай вопросы и ты. Во всяком случае ты уже не раз об этом слышал, а сейчас ты либо просто не сообразил, либо умышленно хочешь снова мне наделать хлопот своим вмешательством; последнее, думаю я, вероятнее. Ты часто уже слышал: идея блага – вот это самое важное знание; через нее становятся пригодными и полезными справедливость и все остальное. Ты и сейчас почти наверное знал, что я именно так скажу и, вдобавок, что идею эту мы недостаточно знаем. А коль скоро не знаем, то без нее, даже если у нас будет наибольшее количество сведений обо всем остальном, уверяю тебя, ничто не послужит нам на пользу: это вроде того, как приобрести себе какую-нибудь вещь, не думая о благе, которое она принесет. Или ты думаешь, главное дело в том, чтобы приобрести побольше имущества, не думая о том, хорошее ли оно? Может быть, надо понимать все что угодно, а о прекрасном и благом вовсе не помышлять?
– Клянусь Зевсом, я этого не думаю.
– Но ведь ты знаешь, что, по мнению большинства, благо состоит в удовольствии, а для людей более тонких – в понимании?
– Конечно.
– И знаешь, мой друг, те, кто держится этого взгляда, не в состоянии указать, что представляет собой это понимание, но в конце концов бывают вынуждены сказать, будто оно есть понимание того, что хорошо.
– Это просто смешно.
– Еще бы не смешно, если, упрекая нас в неведении блага, они затем говорят с нами как с ведающими это, называя благом понимание того, что хорошо, как будто нам станет понятно, что они говорят, если они будут часто произносить слово "благо".
– Сущая правда.
– Что же? Те, кто определяет благо как удовольствие, меньше ли исполнены заблуждений? Разве им не приходится признать, что бывают дурные удовольствия?
– И даже очень дурные.
– Выходит, думаю я, что они признают, будто благо и зло – одно и то же. Разве нет?
– Именно так.
– Следовательно, ясно, что во всем этом очень много спорного.
– Конечно.
– Далее. Разве не ясно и это: в качестве справедливого и прекрасного многие выбрали бы то, что кажется им таковым, хотя бы оно и не было им на самом деле, и соответственно действовали бы, приобретали и выражали бы свои мнения; что же касается блага, здесь никто не довольствуется обладанием мнимого, но все ищут подлинного блага, а мнимым всякий пренебрегает.
– Безусловно.
– К благу стремится любая душа и ради него все совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чем же оно состоит. В этом она не может быть совершенно уверена, как во всем остальном, вот почему она терпит неудачу и в том, что могло бы быть ей на пользу. Неужели мы скажем, что и те лучшие в государстве люди, которым мы готовы все вверить, тоже должны быть в таком помрачении относительно этого важного предмета?
– Ни в коем случае.
– Я думаю, что справедливость и красота, если неизвестно, в каком отношении они суть благо, не найдут для себя достойного стража в лице человека, которому это неведомо. Предвижу, что без этого никто и не может их познать.
– Ты верно предвидишь.
– Между тем государственный строй будет у нас в совершенном порядке только в том случае, если его будет блюсти страж, в этом сведущий.
– Это необходимо. Но ты-то сам, Сократ, считаешь благо знанием или удовольствием? Или чем-то иным, третьим?
– Ну что ты за человек! Мне хорошо известно, да и ты прежде хорошо показал, что тебя не могут удовлетворить обычные мнения об этих вещах.
– Мне кажется, Сократ, неправильным, когда чужие взгляды умеют излагать, а свои собственные – нет, несмотря на долгие занятия в этой области.
– Как так? По-твоему, человек вправе говорить о том, чего он не знает, выдавая себя за знающего?
– Вовсе не за знающего, но пусть он изложит, что он думает, именно как свои соображения.
– Как? Разве ты не замечал, что все мнения, не основанные на знании, никуда не годятся? Даже лучшие из них и те слепы. Если у людей бывают какие-то верные мнения, не основанные на понимании, то чем они, по-твоему, отличаются от слепых, которые правильно идут по дороге?
– Ты предпочитаешь наблюдать безобразное, туманное и неясное, хотя есть возможность узнать от других то, что и ясно и красиво?
– Ради Зевса, Сократ, – воскликнул Главкон, – не отстраняйся, словно ты уже закончил рассуждение. С нас будет достаточно, если ты разберешь вопрос о благе так, как ты рассматривал справедливость, рассудительность и все остальное.
– Мне же, дорогой мой, этого тем более будет достаточно. Как бы мне только не сплоховать, а то своим нелепым усердием я вызову смех. Но, мои милые, что такое благо само по себе, это мы пока оставим в стороне, потому что, мне кажется, оно выше тех моих мнений, которых можно было достигнуть при нынешнем нашем размахе. А вот о том, что рождается от блага и чрезвычайно на него походит, я охотно поговорил бы, если вам угодно, а если нет, тогда оставим и это.
– Пожалуйста, говори, а о его родителе ты нам расскажешь в дальнейшем.
– Хотелось бы мне быть в состоянии отдать вам целиком этот мой долг, а не только проценты, как теперь. Но взыщите пока хоть проценты, то есть то, что рождается от самого блага. Однако берегитесь, как бы я нечаянно не провел вас, представив неверный счет.
– Мы остережемся по мере сил. Но ты продолжай.
– Все же только заручившись вашим согласием и напомнив вам о том, что мы с вами уже говорили раньше да и вообще нередко упоминали.
– А именно?
– Мы считаем, что есть много красивых вещей, много благ и так далее, и мы разграничиваем их с помощью определения.
– Да, мы так считаем.
– А также, что есть прекрасное само по себе, благо само по себе и так далее в отношении всех вещей, хотя мы и признаем, что их много. А что такое каждая вещь, мы уже обозначаем соответственно единой идее, одной для каждой вещи.
– Да, это так.
– И мы говорим, что те вещи можно видеть, но не мыслить, идеи же, напротив, можно мыслить, но не видеть.
– Конечно.
– Посредством чего в нас видим мы то, что мы видим?
– Посредством зрения.
– И не правда ли, посредством слуха мы слышим все то, что можно слышать, а посредством остальных чувств мы ощущаем все, что поддается ощущению?
– Ну и что же?
– Обращал ли ты внимание, до какой степени драгоценна эта способность видеть и восприниматься зрением, созданная в наших ощущениях демиургом?
– Нет, не особенно.
– А ты взгляни на это вот как: чтобы слуху слышать, а звуку звучать, требуется ли еще нечто третье, так, что, когда оно отсутствует, ничто не слышится и не звучит?
– Ничего третьего тут не нужно.
– Я думаю, что и для многих остальных ощущений – но не для всех – не требуется ничего подобного. Или ты можешь что-нибудь возразить?
– Нет, не могу.
– А разве ты не замечал, что это требуется для зрения и для всего того, что можно видеть?
– Что ты говоришь?
– Какими бы зоркими и восприимчивыми к цвету ни были у человека глаза, ты ведь знаешь, он ничего не увидит и не различит цвета, если будет пользоваться своим зрением без наличия чего-то третьего, специально для этого предназначенного.
– Что же это, по-твоему, такое?
– То, что ты называешь светом.
– Ты прав.
– Значит, немаловажным началом связуются друг с другом зрительное ощущение и возможность зрительно восприниматься; их связь ценнее всякой другой, потому что свет драгоценен.
– Еще бы ему не быть!
– Кого же из небесных богов можешь ты признать владычествующим над ним и чей это свет позволяет нашему зрению всего лучше видеть, а предметам – восприниматься зрением?
– Того же бога, что и ты, и все остальные. Ведь ясно, что ты спрашиваешь о Солнце.
– А не находится ли зрение по своей природе вот в каком отношении к этому богу...
– В каком?
– Зрение ни само по себе, ни в том, в чем оно возникает – мы называем это глазом, – не есть Солнце.
– Конечно, нет.
– Однако из орудий наших ощущений оно самое солнцеобразное.
– Да, самое.
– И та способность, которой обладает зрение, уделена ему Солнцем как некое истечение.
– Конечно.
– Значит, и Солнце не есть зрение. Хотя оно – причина зрения, но само зрение его видит.
– Да, это так.
– Вот и считай, что я утверждаю это и о том, что порождается благом, – ведь благо произвело его подобным самому себе: чем будет благо в умопостигаемой области по отношению к уму и умопостигаемому, тем в области зримого будет Солнце по отношению к зрению и зрительно воспринимаемым вещам.
– Как это? Разбери мне подробнее.
– Ты знаешь, когда напрягаются, чтобы разглядеть предметы, озаренные сумеречным сиянием ночи, а не те, цвет которых предстает в свете дня, зрение притупляется, и человека можно принять чуть ли не за слепого, как будто его глаза не в порядке.
– Действительно, это так.
– Между тем те же самые глаза отчетливо видят предметы, освещенные Солнцем: это показывает, что зрение в порядке.
– И что же?
– Считай, что так бывает и с душой: всякий раз, когда она устремляется туда, где сияют истина и бытие, она воспринимает их и познает, что показывает ее разумность. Когда же она уклоняется в область смешения с мраком, возникновения и уничтожения, она тупеет, становится подверженной мнениям, меняет их так и этак, и кажется, что она лишилась ума.
– Похоже на это.
– Так вот, то, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага – причиной знания и познаваемости истины. Как ни прекрасно и то и другое – познание и истина, но, если идею блага ты будешь считать чем-то еще более прекрасным, ты будешь прав. Как правильно было считать свет и зрение солнцеобразными, но признать их Солнцем было бы неправильно, так и здесь: правильно считать познание и истину имеющими образ блага, но признать что-либо из них самим благом было бы неправильно: благо по его свойствам надо ценить еще больше.
– Каким же ты считаешь его несказанно прекрасным, если, по твоим словам, от него зависят и познание, и истина, само же оно превосходит их своей красотой! Но конечно, ты понимаешь под этим не удовольствие?
– Не кощунствуй! Лучше вот как рассматривай его образ...
– Солнце дает всему, что мы видим, не только возможность быть видимым, но и рождение…, рост, а также питание, хотя само оно не есть становление…
– Как же иначе?
– Считай, что и познаваемые вещи не только могут дознаваться лишь благодаря благу, но оно дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно – за пределами существования, превышая его достоинством и силой.
Тут Главкон очень забавно воскликнул:
– Аполлон! Как удивительно высоко мы взобрались!
– Ты сам виноват, – сказал я, – ты заставляешь меня излагать мое мнение о благе.
– И ты ни в коем случае не бросай этого; не говоря уж о другом, разбери снова это сходство с Солнцем – не пропустил ли ты чего.
– Ну, там у меня многое пропущено.
– Не оставляй в стороне даже мелочей!
– Думаю, их слишком много; впрочем, насколько это сейчас возможно, постараюсь ничего не пропустить.
– Непременно постарайся.
– Так вот, считай, что есть двое владык, как мы и говорили: один – надо всеми родами и областями умопостигаемого, другой, напротив, надо всем зримым – не хочу называть это небом, чтобы тебе не казалось, будто я как-то мудрю со словами. Усвоил ты эти два вида, зримый и умопостигаемый?
– Усвоил.
– Для сравнения возьми линию, разделенную на два неравных отрезка. Каждый такой отрезок, то есть область зримого и область умопостигаемого, раздели опять таким же путем, причем область зримого ты разделишь по признаку большей или меньшей отчетливости. Тогда один из получившихся там отрезков будет содержать образы. Я называю так прежде всего тени, затем отражения в воде и в плотных, гладких и глянцевитых предметах – одним словом, все подобное этому.
– Понимаю.
– В другой раздел, сходный с этим, ты поместишь находящиеся вокруг нас живые существа, все виды растений, а также все то, что изготовляется.
– Так я это и размещу.
И разве не согласишься ты признать такое разделение в отношении подлинности и неподлинности: как то, что мы мним, относится к тому, что мы действительно знаем, так подобное относится к уподобляемому.
– Я с этим вполне согласен.
– Рассмотри в свою очередь и разделение области умопостигаемого – по какому признаку надо будет ее делить.
– По какому же?
– Один раздел умопостигаемого душа вынуждена искать на основании предпосылок, пользуясь образами из получившихся у нас тогда отрезков и устремляясь поэтому не к началу, а к завершению. Между тем другой раздел душа отыскивает, восходя от предпосылки к началу, такой предпосылки не имеющему. Без образов, какие были в первом случае, но при помощи самих идей пролагает она себе путь.
– То, что ты говоришь, я недостаточно понял.
– Тебе легче будет понять, если сперва я скажу вот что: я думаю, ты знаешь, что те, кто занимается геометрией, счетом и тому подобным, предполагают в любом своем исследовании, будто им известно, что такое чет и нечет, фигуры, три вида углов и прочее в том же роде. Это они принимают за исходные положения и не считают нужным отдавать в них отчет ни себе, ни другим, словно это всякому и без того ясно. Исходя из этих положений, они разбирают уже все остальное и последовательно доводят до конца то, что было предметом их рассмотрения.
– Это-то я очень хорошо знаю.
– Но ведь когда они вдобавок пользуются чертежами и делают отсюда выводы, их мысль обращена не на чертеж, а на те фигуры, подобием которых он служит. Выводы свои они делают только для четырехугольника самого по себе и его диагонали, а не для той диагонали, которую они начертили. Так и во всем остальном. То же самое относится к произведениям ваяния и живописи: от них может падать тень, и возможны их отражения в воде, но сами они служат лишь образным выражением того, что можно видеть не иначе как мысленным взором.
– Ты прав.
– Вот об этом виде умопостигаемого я тогда и говорил: душа в своем стремлении к нему бывает вынуждена пользоваться предпосылками и потому не восходит к его началу, так как она не в состоянии выйти за пределы предполагаемого и пользуется лишь образными подобиями, выраженными в низших вещах, особенно в тех, в которых она находит и почитает отчетливое их выражение.
– Я понимаю: ты говоришь о том, что изучают при помощи геометрии и родственных ей приемов.
– Пойми также, что вторым разделом умопостигаемого я называю то, чего наш разум достигает с помощью диалектической способности. Свои предположения он не выдает за нечто изначальное, напротив, они для него только предположения как таковые, то есть некие подступы и устремления к началу всего, которое уже не предположительно. Достигнув его и придерживаясь всего, с чем оно связано, он приходит затем к заключению, вовсе не пользуясь ничем чувственным, но лишь самими идеями в их взаимном отношении, и его выводы относятся только к ним.
– Я понимаю, хотя и не в достаточной степени: мне кажется, ты говоришь о сложных вещах. Однако ты хочешь установить, что бытие и все умопостигаемое при помощи диалектики можно созерцать яснее, чем то, что рассматривается с помощью только так называемых наук, которые исходят из предположений. Правда, и такие исследователи бывают вынуждены созерцать область умопостигаемого при помощи рассудка, а не посредством ощущений, но поскольку, они рассматривают ее на основании своих предположений, не восходя к первоначалу, то, по-твоему, они и не могут постигнуть ее умом, хотя она вполне умопостигаема, если постичь ее первоначало. Рассудком же ты называешь, по-моему, ту способность, которая встречается у занимающихся геометрией и им подобных. Однако это еще не ум, так как рассудок занимает промежуточное положение между мнением и умом».
Вопросы к фрагменту из диалога Платона «Государство» (символ пещеры):
1) Раскройте, в чем заключается метафорический смысл пещеры и что олицетворяют собой оковы на ногах и на шее людей?
2) Почему человек, освобожденный от оков и увидевший свет Солнца, вернувшись обратно в пещеру, будет казаться смешным среди других узников?
3) В чем заключается диалектика восхождения и нисхождения души? Существует ли предел восхождения?
4) Какие две причины искаженного видения обнаруживает Сократ, разбирая нарушения зрения?
5) Является ли просвещенность каким-то внешним знанием или же развитием некой способности, имеющейся в душе каждого от рождения?
6) В чем, согласно Платону, состоит «искусство обращения»?
7) Чем философ объясняет феномен «дурных», но необыкновенно проницательных людей?
8) Что не позволяет Платону рассматривать самосовершенствование в качестве высшей цели для государственного деятеля?
Платон в рамках своей философии создал и учение о государстве (диалоги «Государство», «Политик» и «Законы»).
В диалоге «Государство» Платон рассматривает три основные группы вопросов. Во-первых, это вопрос о создании идеального государства. Во-вторых, это определение слова «философ», которое Платон дает в связи со своим убеждением, что у власти должны находиться философы. Наконец, в-третьих, Платон рассматривает вопрос о реально существующих политических системах, т.е. анализирует устройства реальных государств.
Основная цель, которую ставил перед собой Платон, состояла в написании проекта создания прочного и стабильного государства. Такое государство должно быть максимально приближенным к образцу – самой идее государства. Фактически в учении о государстве мы сталкиваемся с продолжением учения Платона об идеях: поскольку в мире нет ничего устойчивого, устойчивы только идеи, а также то, что им в наибольшей степени соответствует. Платон стремился к тому, чтобы обосновать идею идеального государства и воплотить его в жизнь.
Платон полагал, что идеальное государство должно включать в себя три сословия: ремесленников, воинов и мудрецов. Платон в соответствии со своей концепцией устройства человеческой души выделял три добродетели: сдержанность, мужество и мудрость. Ремесленники - это те люди, у которых преобладают вожделения; именно они должны производить общественные блага и торговать ими. Основной добродетелью ремесленников Платон считал сдержанность. Воины - это люди, которые в своем развитии достигли высоких волевых качеств и мужественности, а потому на них должна быть возложена обязанность защищать государство; их основная добродетель - мужество. И лишь те люди, которые достигли наибольшей высоты в человеческом развитии, т.е. мудрецы, могут руководить государством.
Правители, т.е. философы, должны обладать такой добродетелью как мудрость - способность к пониманию блага. Его понимание блага существенно отличается от понимания блага, приписываемого Сократу. Платон существенно расширяет понятие блага, определяя его как цель и причину всякого бытия. С точки зрения Платона, человек познает бытие лишь благодаря существованию блага: «Так вот, то, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага... Считай, что и познаваемые вещи не только могут познаваться лишь благодаря благу, но оно дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно - за пределами существования, превышая его достоинством и силой».
Из того, что Платон отождествлял бытие с идеями, в частности, вытекает, что благо является причиной и целью существования идей, т.е. существует как нечто внешнее по отношению к идеям, существует до и помимо них. Благо придает миру единство, меру и порядок; оно является причиной не только того, что мир познаваем, но и того, что вещи обладают бытием. При этом для Платона вполне закономерным является вопрос о благе как об основании мира, в то время как вопрос об основаниях самого блага оказывается полностью лишенным смысла. Платон сравнивает благо с солнцем, которое, освещая предметы, делает их видимыми, а также дает жизнь растениям, животным и людям. Из этого и вытекает необходимость того, что править идеальным государством должны философы.
Платон считал, что рождение и воспитание детей - это дело государственной важности, а потому семья не может брать на себя эти обязанности. Соответственно, эту роль берет на себя государство, отбирая детей у матерей и воспитывая их в соответствии с их способностями. Это необходимо для того, чтобы отобрать лучших, которые смогут управлять государством и защищать его. Следовательно, «собственность» на детей также является коллективной, как и собственность на предметы быта (и, как полагал Платон, на женщин). Конечно, Сократ, от имени которого излагаются идеи Платона, предвидит трудности, связанные с таким положением. Однако они не кажутся ему непреодолимыми.
Подготовка правителей, по Платону, должна включать начальное образование - изучение музыки, поэзии и гимнастики до достижения двадцатилетнего возраста, изучение астрономии, математики и гармонии в течение 10 лет, затем изучение философии в течение 5 лет с последующей практической государственной деятельностью. Только после этого, т.е. по достижении пятидесятилетнего возраста, человек может занимать руководящие места в государстве. Кроме того, претенденты на власть должны проходить жесткий отбор: только так, по мнению Платона, можно подготовить действительно достойных правителей.
В платоновском идеальном государстве практически нет места творчеству и искусству. Парадоксально, но это так, тем более что Платон был идеалистом. Он полагал, что искусство в большинстве его проявлений способствует развитию изнеженности; следовательно, оно в целом вредно для государства и должно быть запрещено. В некоторых случаях, доказывая вредность искусства, Платон доходит до весьма причудливой аргументации. В частности, он указывает, что хороший человек не должен стремиться подражать дурному человеку; поскольку же в большинстве пьес выводятся злодеи, драматургу и актеру, который играет роль злодея, приходится подражать людям, виновным в различных преступлениях. Поэтому в пьесах, если вообще их можно допустить, не должны выводиться другие характеры, кроме безупречных мужчин-героев хорошего происхождения. Поскольку невозможность этого очевидна, Платон решает изгнать всех драматургов из своего города: «Если же человек, обладающий умением перевоплощаться и подражать чему угодно, сам прибудет в наше государство, желая показать нам свои творения, мы преклонимся перед ним, как перед чем-то священным, удивительным и приятным, но скажем, что такого человека у нас в государстве не существует, и что недозволено здесь таким становиться, да и отошлем его в другое государство, умастив ему главу благовониями и увенчав шерстяной повязкой...».
Тем не менее, Платон не отрицает воспитательной функции искусства, что приводит его к допущению необходимости искусства, предназначенного исключительно для воспитания граждан. В воспитание граждан входит не только «гимнастика», под которой Платон понимал физическое развитие, но и «музыка» - в особом смысле этого слова, имеющем отношение к музам вообще.
Платон негативно относился к частной собственности. С его точки зрения, наличие частной собственности представляет собой соблазн для тех, кто обладает властью; по этой причине необходимо исключить возможность корыстных мыслей, просто запретив частную собственность.
В заключение диалога «Государство» Платон предлагает классификацию форм власти. Он выделил:
1) аристократию, т.е. власть избранных;
2) монархию;
3) тимократию (т.е. власть воинов: в качестве примера он приводит Спарту);
4) олигархию - власть небольшого числа богачей;
5) демократию, крайней формой которой является охлократия, т.е. власть толпы;
6) тиранию;
7) идеальное государство, которое не может быть воплощено в действительности.
Аристократия и монархия были отнесены Платоном к правильным типам государственного устройства, следующие четыре формы - к неправильным. Идеальное государство в теории Платона стояло особняком, поскольку не могло существовать в реальности.
Величественными Идеями и таинственным Благом вовсе не исчерпываются главные метафизические прозрения Платона.
Он открыл целый ряд «ипостасей» сущего - Единое, Число, Ум, Мировую Душу и другие, и расположил их в сложной метафизической иерархии (от On, Единого, до μή on, материи). Он выстроил также политеистическую (или пантеистическую) иерархию мира, начиная с верховного Бога Демиурга. И все названное в разной мере бытийственно.
«Наивысшая интегральность всего сущего» (согласно А.Ф. Лосеву) в философии Платона достигается в Первоедином (Едином), частый синоним которого - Благо (чаще трактуется как Идея Блага, ίδεα του άγαθου). Далее следует Число - «между Единым и Умом, как арифметическое число - между Умом и чувственностью» . Единое порождает Идею (Эйдос) - сверху и снизу, а также через Число порождает Ум. Ум, через «Идею снизу», переходит в свое инобытие - Мировую Душу, в которой лик «Идеи снизу» становится Парадигмой, Демиурги- ей. Особый, «идеальный предел всех творческих актов демиурга» , или Демиургии, - София. Завершается творение переходом Души в еще более чувственное и телесное - Космос. Творение разворачивается при участии небытийственной материи.
Боги и божества в философии Платона - скорее нечто дополнительное, посредники в его метафизической иерархии. Однако философ порой называет «божествами» и Единое, и Благо, и Ум, и Мировую Душу.
Поиск бытия - основное занятие философа всех периодов творчества. И основная интуиция Платона - бытие может быть связано только с Благом, трудно различимым в силу «ослепительного блеска этой области». В «Софисте» философ, размышляя о божественной «идее бытия», именно так и говорит: идею бытия «нелегко различить из-за ослепительного блеска этой области» (Софист 254 ab).Очень вероятно, что эта интуиция - интуиция благого Бога, но на несоответствующем уровне, уровне античного умозрения.
В «Пармениде» философ тоже пишет о бытии - о непознаваемых, единых и тождественных Идеях, которые являются «образцами» вещей (а вещи - «подобия» идей). Идеи - только благие (Идеи Прекрасного, Справедливости, Благоразумия и т. д.) и нейтральные (Идеи стола, собаки и т. д.). Неблагих Идей в потустороннем мире нет.
В этом же диалоге философ пишет о существовании Единого, которое вне времени, пространства, чувственного восприятия, имени, слова, знания, мнения. Если есть Единое, говорит Платон, то есть и его бытие, а тогда есть «2». И есть все остальные числа, причастные к бытию и полагающие «бесконечную множественность существующего» (Парменид 144 а). То есть концепция Единого производит из самой себя все числа, а из наличия чисел - все многообразие существующего.
Без Единого мыслить многое нельзя, поскольку тогда не будет существовать существующее. Единое (а оно у Платона в том числе тождественно Богу, Благу!) - изначально («из всего, имеющего число, единое возникло первым» (Парменид 153 а) ). И оно - вечно, то есть не существовало, не существует и не будет существовать во времени.
Благо - чаще всего синоним Единого. В ранних диалогах Платон уже касается этого прафеномена. Например, в «Лисиде» он предполагает, что «благо родственно всему» (Лисид 222 с). А в «Горгии» - что «у всех действий цель одна - благо», ради которого нужно делать все (Горгий 499 е - 500 а). То есть Благо является всепорождающей парадигмой и родственно абсолютно всему, присутствует во всем, а также служит в качестве высшей, недостижимой цели для всего существующего.
В зрелых диалогах Платона (80-60-е годы IV в. до н. э.) Благо еще яснее позиционируется как вечное бытие, которое стремится познать и к которому стремится приблизиться или даже убежать каждый человек, любящий мудрость.
Например, в «Пире» Благо высвечивается в разных формах Логоса: это «только хорошее» (Пир 205 е); «прекрасное»; основа счастья и любви. «Счастливые счастливы потому, что обладают благом» (Пир 205 а) . То есть достигли личной или коллективной укорененности в вышнем Благе, согласны с ним.
Любовь - это тоже обретение первично любовного (proton philon),что родом из Блага. Высшие проявления любви настолько грандиозны, что Платон спрашивает: «.Любовь не что иное, как любовь к вечному обладанию благом?» (курсив мой. - В.К.) (Пир 206 а). Кроме того, «любовь - это стремление и к бессмертию» (курсив мой. - В.К.) (Пир 207а). Любящий прекрасное может в конце пути увидеть вечное прекрасное, «Прекрасное само по себе». Созерцая это прекрасное, он породит в себе истинную добродетель, ему достанется «в удел любовь богов» и в конце концов он окажется бессмертным. То есть любовь к Прекрасному - это также прямой путь к спасению.
С Благом - через любовь - связано также творчество человека: любящие «должны родить в прекрасном как телесно, так и духовно» (Пир 206 b) .То есть «родить» и новых хороших людей, и новые хорошие книги, законы, полезные мысли и т. д.
Благо столь прекрасно по сравнению с этим полубытий- ственным миром, что любящий мудрость не может не мечтать о побеге «отсюда» «туда». «Бегство - это посильное уподобление Богу, а уподобиться Богу - значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым» (Теэтет 176 ab) .То есть жить иначе, чем все, жить в ином мире, в мире Блага. А после смерти улететь в этот прекрасный и благой мир. Эти идеи Платона тоже перекликаются с христианским мировоззрением.
В позднем периоде творчества (50-е гг. IV в. до н. э. - 347 г. до н. э.) концепция субстанциальности Блага получает дальнейшее развитие.
В мифе о пещере (Государство VII) Платон говорит: «Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага - это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она - причина всего правильного и прекрасного» (курсив мой. - В.К.). И от нее зависят истина и разумение, частная и общественная жизнь и деятельность, счастье и смысл жизни.
Философ полагал, что «все ищут подлинного блага <.. .> К благу стремится любая душа и ради него все совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чем же оно состоит» (Государство VI505 dе) .
Предчувствие Блага - это предчувствие благой Высшей Силы и «самого важного знания». Без этого знания, даже с обилием других полезных знаний, «ничто не послужит нам на пользу» (там же, 505 а), так как человек не будет знать, что такое Космос и он сам, ради чего и как ему жить, что ценить, а что не ценить.
Конечно, это борьба с Хаосом. Не есть ли это также борьба Платона с беспощадно все отмеривающей мощной Ананке (Необходимостью)? Или здесь начало классического понимания свободы как «осознанной Необходимости»? А может быть, здесь некое предощущение Платоном всемогущества живого Господа Бога? Или это только ослепительная Идея Блага, столь универсально определяющая судьбы людей и мира? Причем она считается с Ананке. Вспомним: Космос произошел из Ума и Необходимости.
Все познаваемые вещи познаются «…лишь благодаря благу <… > оно дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно - за пределами существования, превышая его достоинством и силой» (курсив мой. -
Человеческие блага направлены на божественные, а те устремлены к высшему Разуму. Разумение первично по ряду причин, но основная из них такова: только разум позволяет понять: в каком отношении справедливость и красота суть благо.
Доброе душевное состояние лучших людей обусловливает и наилучшее состояние их тела. Их жизнь оказывается подлинным становлением, то есть становлением ради благого бытия. Платон в «Филебе» даже делает уступку извечному человеческому гедонизму: удовольствия, которым он отказывает в становлении к благому бытию, если смешиваются с разумением, то они тоже становятся благом. То есть удовольствия должны соответствовать «красоте, соразмерности и истине» (Филеб 65 а). Боги тоже привнесли благие удовольствия для передышки людей от их трудов и исправления недостатков воспитания - это празднества, связанные с Музами, Аполлоном и Дионисом.
Высшие удовольствия - это чистые удовольствия, то есть не связанные со страданиями. Это удовольствия от красивых красок, очертаний, запахов, звуков и т.д. Велика воспитательная роль несущего благообразие музыкального искусства; в высшей степени привлекательна нравственная красота человека в сочетании с его прекрасной внешностью. Простота (в еде, жизни) выше разрушительной «пестроты».
Благого (и желанного) человека Платон изображает в образе людей с гор, уцелевших после потопов, - и они благородны, дружелюбны, простодушны, бесхитростны. Благое и прекрасное, как полагал философ, нужно воспитывать в детях, строя в них, как кораблестроители строят корабли, образ человека со светлым душевным складом. Законодательно вводить в общую жизнь эллинов полезные нормы, например такую: никогда никого не обижать. Все эллины должны понимать, что следует ненавидеть и что следует любить.
Платон позднего периода стал, так сказать, слишком обыденно полагать, что люди хотят именно такой жизни, в которой много удовольствий, мало страданий, и много того, «что нам мило» (Законы V 733 d).Это и есть благое направление жизни, согласно Платону, - направление, в котором есть место и недобровольному, но желательному, согласно закону. Только такая жизнь приводит человека к счастью - на основе «милого, приятного, благого и прекрасного» (курсив мой. - В. К.) (Законы V 733 de).
Следуя своей концепции Блага, Платон предлагал также в «Государстве» модель бытийственного идеального государства, в котором торжествует мудрость, мужество, рассудительность и справедливость. Его умозрительная предположительность очевидна: философ говорит - «но быть может есть на небе его образец» (курсив мой. - В. К.) (Государство IX 592 b).
В вопросе этого бытийственного государства Платон явно переходит разумные границы и высказывается весьма радикально: например, благо стражей предполагает лишение их частной собственности, жилищ, земли, личных жен и детей, свободного передвижения и другого. Он мечтает «заставить всех» всегда «выражать как можно более одинаковые взгляды» на благое, справедливое, дурное и позорное (ЗаконыII664a).Эти «одинаковые» взгляды касаются не только рассуждений, но также песен и сказаний. В духе рабовладельческой этики Платон допускал убийство рабовладельцем своего раба, после которого убийце достаточно для избавления от вины очиститься. Однако в целом социальное благо философа в «Законах» более разумно и умеренно, нежели в «Государстве»: он противник гомосексуализма и незаконных связей мужей; противник нечестного богатства и роскоши. Богатство должно быть скромным и честным, с тратами на прекрасные дела. Благо государства тоже связано с отсутствием чрезмерной бедности и чрезмерного богатства, а также с наличием четырех классов в зависимости от величины имущества.
В «Законах» Платон наиболее близок Аристотелю. Он гораздо ближе к «действительной жизни» и земному человеку, для которого главные вещи - не божественные, а человеческие, то есть «удовольствия, страдания, вожделения» (Законы V 732 е). Наилучшей жизнью он признал жизнь наиприятнейшую, но с большим «тоталитарным» (или «коммунистическим») креном, в отличие от Аристотеля.
Таким образом, концепция Платона - это концепция благого Универсума - от благого Единого и до благих даймонов и отдельных благих людей. В конце концов все становится добродетельным и спасается в «блаженном бытии» Целого.
Благая Природа временно противостоит полублагим культуре, государству, людям и ждет, с помощью богов, их исправления. Космос, на период становления к Бытию, противостоит хаосо-космосу человека и всего человеческого.
И при этом сам же Платон указывает на противоречивость своей концепции:
- Пишет об аморальном поведении бессмертных богов, о котором нельзя говорить воспитанникам. О проблемах молитвы, когда она может быть принята Зевсом, но встретит активное противодействие других богов.
- О страшных потопах древности, когда погибали все, за исключением жителей гор. О гибели могучей Атлантиды и других катаклизмах.
- О неблагоприятных местностях и странах, причем с немилостивыми даймонами.
- О зле и неподатливости человеческой природы, когда нет надежды, что отдельные люди исправятся.
- О непобедимости мирового зла.
- О вечной и непримиримой войне - между государствами, отдельными людьми и в самом человеке.
Платон несколько раз терпел фиаско в попытках исправить сиракузских тиранов и построить на Сицилии «царствие небесное» - идеальный полис Правды. В конце концов в поздних «Законах» он почти сдался древнегреческому обывателю, принижая свои идеи до «милого и приятного».
Но Платон нам дорог не своими немощами, а своей борьбой против Хаоса. Борьбой за утверждение благого, космичного Бытия в человеке, обществе и государстве.
Он учит нас правде и вере в Бога, надежде на Бога («что Бог уменьшит трудности» (Законы V732 d)),любви к Богу (Благу) и благообразию даже в тяжелых ситуациях. «Во главе всех благ как для богов, так и для людей стоит правда» (курсив мой. - B. К.) (Законы V 730 с) - как знак необходимых и желанных Истины, Красоты и Добра.
Согласно теории Платона есть три вида сущего: вечные идеи, конкретные вещи, подверженные изменениям, и пространство, в котором существуют вещи:
"Во-первых, есть тождественная идея, нерожденная и негибнущая, ничего не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая, незримая и никак иначе не ощущаемая, но отданная на попечение мысли. Во-вторых, есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя -- ощутимое, рождённое, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него исчезающее, и оно воспринимается посредством мнения, соединенного с ощущением. В-третьих, есть ещё один род, а именно пространство: оно вечно, не приемлет разрушения, дарует обитель всему роду, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно". Эта теория подробно рассматривается Платоном в диалоге "Тимей". Исследователи работ Платона неоднозначно воспринимают его отношение к идеям и статус идей. Под идеями Платон понимает не просто понятие о вещи, но причину и цель её существования.
В диалоге "Парменид" Платон критикует кардинальное противопоставление "мира идей" и "мира вещей". В этом диалоге персонаж, призванный изображать исторически существовавшего философа Парменида берётся доказать нелепость утверждения о том, что идеи существуют отдельно от вещей. Для Платона тема существования идеи раскрывается в вопросе о существовании единого вообще. Если единое существует, оно не может оставаться единым в строгом смысле этого слова. Исследователь Платона Татьяна Вадимовна Васильева говорит об этой проблеме следующее: "единое может оставаться единым, и только единым, одним-единственным единым, лишь до тех пор, пока оно не существует. Как только единое становится существующим единым, оно перестает быть только единым и становится многим. Здесь есть противоречие, но это противоречие самого бытия. Отвергает ли этот вывод отдельное существование идей? При монистической системе отвергает, при дуалистической - нет".
Идея Блага
Идея блага - это высший объект познания, по мнению Платона. Он разработал целую концепцию об идее блага. Речь о ней идет в диалоге "Государство". Благо, согласно теории Платона, это не только явление, которое оценивается положительно с точки зрения этики. Оно еще и является в некотором смысле онтологическим совершенством, например добротность конкретной вещи, её полезность и высокое качество. Благо - это не удовольствие и не то, что приносит пользу. Благо Платона -- это "благо само по себе". Благо нельзя определять как удовольствие, потому что приходится признать, что бывают дурные удовольствия. Благом нельзя назвать то, что только приносит нам пользу, потому что это же самое может нанести вред другому.
В трудах Платона Благо сравнивается с Солнцем. В видимом мире Солнце является необходимым условием как того, что объекты становятся доступными зрению, так и того, что человек получает способность видеть предметы. Ровно так же в сфере чистого познания идея блага становится необходимым условием, как познаваемости самих идей, так и способности человека познавать идеи. Как это резюмируется Сократом в диалоге "Государство": "что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага -- причиной знания и познаваемости истины".
Важное место в философии Платона занимает учение о триаде. По его мнению в ощутимом мире присутствует три субстанции: единое, ум и душа. Единое - это основание для бытия. У него нет никаких характеристик: начала, окончания, цельности, содержания, формы. Это то, что выше любого бытия и сознания. Это основа для всего - идей, вещей, явлений, свойств предметов. Ум происходит от единого. Связан с единым. Противоположен "единому". Является сущностью всех вещей. Ум обобщает все живое на Земле.
Душа - это подвижная субстанция. Она связывает между собой различные категории жизни, явления, вещи. В философии Платон есть понятие отдельной человеческой души и души целого мира. Душа отдельного человека является частью мировой души. Душа сама по себе бессмертна. Умереть может только тело. Душа при этом обретает новую телесную форму. Все это происходит по закону Космоса.
Вывод:
В теории идей Платон характеризирует взаимосвязь вещей, идей и пространства. Также в теорию идей включаются явления, сопутствующие всему сущему: теория познания, идея блага.
